Из книги:
Марк Цывкин. Ничего кроме правды — о медицине, здравоохранении, врачах и пр.
Copyright Марк Цывкин
Email: tsyv-mor@usa.net
Date: 16 Aug 2002
Что собой представляло советское здравоохранение.
Финансируемое «по остаточному принципу», оно было убогим по обеспечению необходимой аппаратурой, медикаментами, реактивами и всем прочим, необходимым для современного диагностического и лечебного процесса. Лечебные учреждения в крупных городах располагались обычно в обшарпанных, давно не ремонтированных помещениях, но все же имевших холодное и горячее водоснабжение, электрическое освещение, канализацию. В «глубинке» же, как это впервые было поведано публично, только в период «перестройки», были больницы, не имевшие ничего этого. В таких условиях действительно впору было обратиться к древним методам лечения и поверить в их преимущества. Во-вторых, «общедоступная и бесплатная» медицинская помощь была строго дифференцирована. Даже в элитарных больницах знаменитого Четвертого Управления, в которых на содержание одного пациента отпускалось во много раз больше средств, чем в обычных, действительно доступных для большинства населения, лечебных учреждениях, были разные нормы снабжения медикаментами и питанием — одни для действующих партийных бонз, и другие, несравненно более скромные — для их родственников. По сравнению с общедоступными учреждениями Минздрава, заметно лучше были оборудованы и оснащены ведомственные лечебные учреждения Минобороны, МВД, Министерств путей сообщения и Водного транспорта и ряда других ведомств. Во-первых, эти министерства были не из самых бедных и имели возможность лучше, чем Минздрав, финансировать свои больницы и поликлиники. Но были у них и другие возможности. Так, после многолетних и унизительных хлопот и просьб, одна из клиник ведущего лечебного учреждения Минобороны — Военно-медицинской академии — получила, наконец, сериограф — аппарат для серийной ангиографии, ставший уже к тому времени рядовой принадлежностью обычных больниц развитых стран, но остававшийся на протяжении долгого времени единственным в многомиллионном Ленинграде. Этот успех был достигнут путем следующей комбинации: Минобороны СССР поставил Югославии какое-то вооружение (насколько помню, артиллерийское, нового вида). Взамен Югославия, у которой были более обширные и налаженные торговые связи с ФРГ, закупила там сериограф производства фирмы «Сименс», и поставила Министерству Обороны СССР, а то — одной из ведущих клиник Советского Союза, в которой до этого, на протяжении многих лет необходимые ангиографические исследования больных проводились примитивным, кустарным способом с соответствующими, часто неудовлетворительными для полноценной диагностики результатами и ценой ненужного, в какой-то степени вредного облучения участника этой процедуры, вручную менявшего кассеты. Что уж говорить о действительно общедоступных учреждениях? Лет, наверно, 35-40 назад нас с большой помпой, помню, ознакомили с Постановлением Правительства СССР, подписанным тогдашним Председателем Совета Министров СССР Косыгиным. В этом, солидном на вид, документе, признавалось совершенно недопустимо низкое качество отечественной продукции медицинского назначения, начиная с гнущихся и ломающихся инъекционных игл, и намечались меры по улучшению качества этих изделий. На протяжении последующих десятилетий никаких заметных изменений в этом деле не последовало. И профессор, руководитель крупного нейрохирургического учреждения, будучи в командировке в Чехословакии, выпросил там специальную, сделанную из качественной стали и снабженную специальным краником иглу для поясничных пункций. Пользоваться ею не разрешалось никому, кроме руководителя клиники, выполнявшего эту процедуру весьма редко, только особо привилегированныи больным. Значит, подавляющее болъшинство этих пункций выполнялось с определенным риском для лиц, не имевших привилегий. Таким же образом были получены и несколько ампул с контрастным веществом для исследования спинного мозга (миелографии). А ведь последствием отсутствия такого рода препарата могли явиться диагностические ошибки, безуспешные хирургические вмешательства, что обернулось не только причинением ущерба больным, но и материальными потерями, значительно большими, чем стоимость этого недостающего препарата.
В советской медицине часто сказывался принцип «жадный платит вдвойне». Никого по-настоящему не волновало, сколько дней и недель, насколько оправданно необходимостью и целесообразностью пациенты занимали койки в клиниках и больницах в ожидании диагностических процедур. Очередь же зависела в значительной мере от отсутствия современной диагностической аппаратуры. Пациент за это действительно не платил, но государству, обществу это стоило немало, даже при том убогом питании и снабжении лекарствами пациентов, недостойно низкой оплате труда персонала и прочих расходах материальных ресурсов и средств, неизбежных даже просто для проживания, а тем более, для лечения людей и ухода за ними. Ведь для общества имеют значение не только эти затраты, но и трудопотери и все с ними связанное. Уже упоминавшийся профессор-нейрохирург после командировки в Чехословакию с нескрываемой завистью рассказал о таком случае. Когда он со своим пражским коллегой (насколько помню, Зденеком Кунцем) шел по коридору клиники, к последнему подошел сотрудник и доложил о больном, нуждающемся в операции по поводу аневризмы сосуда головного мозга. Тут же он показал уже готовые ангиограммы этого больного, профессор их рассмотрел, а потом велел завтра же этого человека госпитализировать и готовить к операции на следующий день. В клинику советского визитера пациенты прибывали, как правило, не полностью обследованными, во всяком случае, без качественных ангиограмм, и — опять же, как правило — неделями порой ожидали, пока это исследование им будет проведено. Только после упомянутой бартерной сделки («пушки за сериограф») положение могло быть несколько изменено. О подобном можно вспоминать еще много, но ограничимся одним фактом, официально зафиксированным и в высшей степени достоверным и убедительным. В годы «перестройки» бывшие главные чины советской медицины, достигшие высших ступеней в партийной и государственной иерархии, и поэтому не перестававшие на протяжении десятилетий неумеренно восхвалять, трубить на весь мир о безусловном превосходстве и преимуществах советского здравоохранения перед медициной «загнивающего капитализма» — многолетний министр здравоохранения СССР, академик, лауреат, депутат и пр., и пр. — Б.В.Петровский и не менее титулованный, тоже член или кандидат в члены ЦК, носитель всех других званий, регалий и наград, да еще личный врач Брежнева и руководитель известного Четвертого Управления Минздрава СССР — Е.И.Чазов — вынуждены были публично, в печати признать коренные недостатки этой системы. Так, в статье «Мое видение медицины» Чазов пишет: «Я знал о плачевном состоянии советской медицины и, вступая в должность, думал, что удастся хоть как-то улучшить дело. Однако, объехав все республики и многие области Российской Федерации, я почувствовал себя Дон-Кихотом, воюющим с ветряными мельницами…» («Медицинская газета» от 5 января 1991г.). Т.е. никакого «просвета» не было — полнейшая безнадежность.
Несмотря на все это, были в СССР неплохо работавшие клиники и больницы; были, как и в любой стране, врачи «хорошие и разные», в том числе много добросовестно старавшихся и в таких условиях сделать максимум возможного для помощи больным. Но не по их вине их возможности часто оказывались ограниченными в той или иной степени, как бы они ни старались восполнить недостающее своим энтузиазмом и усилиями. Не будем вспоминать многочисленные грубейшие ошибки, порой стоившие больным даже жизни — они бывали, но бывали и бывают и в более благополучных странах. Не будем, потому, что такие ошибки не всегда вызывались только халатным отношением к больным или низкой профессиональной подготовкой врачей. Тем более, что отдельные примеры этого уже приходилось вспоминать в ранее опубликованных работах. Наконец, потому, что при глубоком анализе это, в конечном итоге, приводит к признанию главной роли специфических условий, действовавших в советском обществе — они сказывались и на профессиональной подготовке медицинского персонала, и на условиях, в которых врачи и их помощники работали. Для тех наших компатриотов, кто идеализирует советскую медицину, полезно напомнить, что она фактически не была вполне бесплатной. Не только в том смысле, что таковой она быть не может по определению. Крохи для нее брались из того, что недоплачивали всем работающим. Но не только поэтому. Было, особенно в брежневский период правления, много лечебных учреждений, в которых и непосредственно пациентам приходилось платить — и немало. Для тех же, кто не мог этого сделать (а таких, как известно, было немало) наиболее квалифицированные клиники и специалисты были зачастую недоступны. Такая нелегальная плата официально считалась преступлением — взяточничеством, но на деле это все в большей мере расцветало, особенно, как уже подчеркивалось, в брежневский период, и отражало общую тенденцию все более наглого разворовывания и взяточничества во всех сферах жизни. И могло ли быть иначе, если это в неофициальном порядке считалось вполне закономерным самим «вождем» — по утверждению весьма осведомленного лица, одного из постоянных авторов «Литературной газеты», бывшего рецензента ЦК КПСС, профессора Федора Бурлацкого. В одной из его статей он привел следующий эпизод. Кто-то из приближенных осмелился как-то робко заметить Брежневу, что народ живет плохо, что заработная плата многих граждан совершенно недостаточна для достойной жизни. Генсек ответил (по смыслу) так: «Вы, товарищ, жизни не знаете. Вот, к примеру, я был студентом техникума. Стипендия была мизерная, но жили студенты неплохо. Как это делается? Очень просто. Ходили мы подрабатывать, разгружать вагоны, но и там платили немного. Так как в таких случаях поступают? — два ящика несут в склад, а один — себе». Это не дословная цитата, но абсолютно верно передает то, что писал бывший референт — приближенное и доверенное лицо высших руководителей партии, в том числе и самого Брежнева, по положению весьма осведомленного о многих вещах, недоступных подавляющему большинству народа. «Каков поп — таков и приход». В подтверждение истинности этой присказки приведу еще один случай. Ушедшая на пенсию женщина-библиотекарь, зарплата (и, соответственно, пенсия) которой была весьма низкой, безуспешно добивалась персональной пенсии как ветеран партии, но в Ленинграде ей всюду отказывали, хотя формальное право на это у нее было. И она подалась в Москву, в ЦК. С трудом добившись приема инструктором этого всесильного учреждения, она была ошарашена его вопросом: » А чего вы так добиваетесь этой персональной пенсии?». Когда она рассказала о своем тяжелом материальном положении и о необходимости помогать своей дочери, он поинтересовался, чем эта дочь занимается? Услышав, что она работает медицинской сестрой, чиновник ответил: «Чего же она пошла в медицину? — шла бы в торговлю!». (Как будто там официальная зарплата была выше, но… Знал кое-что партаппаратчик !). При таком негласно узаконенном стиле жизни общества трудно, на наш взгляд, очень уж обвинять врачей, медсестер и санитарок (кое-где требовавших мзду за каждое поданное судно или «утку») за их поборы.
Тем, кто предается неизбывным ностальгическим воспоминаниям о «самой передовой», «самой гуманной», «бесплатной и общедоступной победившего социализма», давно пора внести существенные коррективы в свои представления о реальном состоянии здравоохранения в местах, покинутых 10, даже 5 лет назад. Пора понять, что для учреждения советской системы здравоохранения нужно восстановить в прежнем виде Советский Союз со всеми остальными его «прелестями». Почему же многие вполне здравомыслящие иммигранты из бывшего СССР так тепло вспоминают советскую медицину, в которой далеко не все было так уж хорошо? Думается, этому имеются причины. Во-первых, врачи там жили в более тесной связи со своими пациентами, в тех же «коммуналках», в тех же, часто даже худших материальных условиях. Но еще важнее другая причина, связанная с особенностями социальной жизни в этой стране, где многое строилось не на законах, а на личных связях и знакомствах. Врачи, благополучие их и их семей зависело от отношений с работниками торговли и ЖЭКа, с паспортисткой и участковым. При определенных условиях они зависели от отношений к ним сантехника и сапожика, парикмахера, портного и любого другого. Т.е. там была взаимная зависимость между врачами и их пациентами. Поэтому между ними устанавливались более близкие, более человечные отношения. Именно по этому скучают, как мне известно, некоторые бывшие граждане СССР; именно отсутствие этого сказывается на многих людей, приехавших в Америку, где отношения между сторонами строятся на совершенно иных принципах.
Comments